Рассказ "За Одессу"

И вот, миссия завершена, ребе выслушал рассказ Гирша и ласково улыбнувшись, поблагодарил за хорошо выполненное задание. И от этих слов, от святой улыбки поплыл Гирш, растекся теплой волной счастья. Ведь хасида с ребе связывают не оковы рабства, а узы любви, которые крепче железа и прочнее самых толстых канатов. 
Время аудиенции подошло к концу. За дверью с нетерпением ожидали своей очереди десятки хасидов. Гирш немало часов провел в таких очередях и хорошо понимал чувства ожидающих. Он начал пятиться к выходу, как ребе остановил его взмахом руки.
– Гирш, расскажи, какой ты увидел Одессу? – спросил цадик. 
– Ребе имеет виду хасидов Одессы? – осторожно уточнил Гирш.
– Разумеется, – подтвердил ребе Маараш. – Хасиды Одессы и есть Одесса, а все остальное декорации, какими бы пышными они ни казались.
И засмущался Гирш, начал переминаться с ноги на ногу, не зная, как ответить. Рассказать было о чем, но что именно выбрать из вихря впечатлений, он затруднялся. Ребе терпеливо ждал и Гирш, принялся говорить первое, что пришло ему на ум. 
– Хасидов в Одессе немного, но миньян собирается каждый день. Молятся пока в частном доме, но поговаривают о строительстве синагоги. Каждый день есть уроки «Тании», несколько человек вместе учат «Тора Ор» Алтер ребе. По субботам после молитвы всегда фарбренген, деньги на него дают хасиды побогаче. Они же и помогают тем, кто нуждается. 
– Прекрасные новости! – воскликнул ребе Маараш, достал из ящика стола пять рублей и протянул Гиршу.
– Спасибо. Твой рассказ доставил мне немало удовольствия.
Выходя из комнаты, Гирш не чуял под собой ног. Благословение ребе в такой форме непросто заслужить. Пять рублей сами по себе немалая сумма, но теперь они увеличилась десятикратно благодаря вложенной в них святости.
За дверью его поджидал трясущийся от волнения Мотл.
– Почему так долго? Ребе сердится?
– Наоборот, очень доволен. Попросил рассказать об Одессе. Ну, я и…, – Гирш не сдержал счастливой улыбки и показал другу пять рублей.
«Все понятно, – подумал Мотл, входя в комнату. – Гирш известен своим прекраснодушием. Наверняка, он наговорил ребе приятных вещей. Но цадик должен знать правду! И если он спросит меня, я ее выложу».
Выслушав отчет Мотла, ребе Маараш поощрительно улыбнулся.
– Молодец, все сделал точно и вовремя. Молодец! Я очень доволен.
Теперь настал черед Мотла расплыться в счастливой улыбке. Не часто доводится услышать такую похвалу. 
– Можешь ли ты рассказать мне о положение хасидских дел в этом городе? – продолжил ребе. – Или как там у них говорят – за Одессу.
Мотл ждал этого вопроса.
– Положение, прямо скажем, не блестящее. Хасиды в Одессе есть и миньян собирается, но молятся скучно, без воодушевления, словно долги отдают. На уроках «Тании» почти все спят, зато во время фарбренгена на водку налегают, точно украинские крестьяне. Но самое главное – их жены ходят в обыкновенную микву, о настоящей хасидской, по правилам Алтер ребе никто и не думает.
– Понятно, понятно, – покачал головой цадик. – Очень важные сведения, – он вытащил из стола рубль и протянул Мотлу. – Большое спасибо.
Мотл с трепетом принял деньги и начал пятиться к двери. Когда до порога осталось несколько шагов, он не выдержал.
– Позволит ли ребе задать один вопрос? – спросил он сдавленным от волнения голосом.
– Пожалуйста, – ответил ребе. – Спрашивай.
– Я выложил правду за Одессу, какой бы неприятной эта правда ни была. Мой прекраснодушный друг Гирш рассказал красивые вымыслы. Почему же за них ребе наградил его пятью рублями, а меня за правду – всего лишь одним.
Ребе Маараш внимательно посмотрел на хасида, и от этого взгляда душа Мотла ушла в пятки.
«И дернула же меня ситра ахара лезть к ребе», – с запоздалым раскаянием подумал он. 
– Мотл, – сказал ребе Маараш. – Неужели ты думаешь, будто мне неизвестно положение дел в хасидской общине этого города? Я хотел узнать, в какой Одессе побывал ты, а в какой твой друг Гирш.
Яков ШЕХТЕР